Моя Махновщина (ч.4)

полная версия в формате .doc
полная версия в формате .pdf

(часть 4)

СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Свободу каждый понимает по-своему. Для висельника ослабление удавки – уже свобода. Для большинства наших сограждан отсутствие диктатуры тоже свобода. И, напротив, обыватель называет хаосом непостижимую для него высшую свободу анархии. Но я искренне уверен, что свобода – это не смена ярма со штампом «Сделано в СССР» на ярмо «Made in USA» или даже на «Зроблено в Україні», а отсутствие ярма, как такового. Это все та же махновская возможность самому строить свою жизнь. Поэтому и сражалась махновщина в первую очередь не за национальное, а за социальное освобождение. А ее «третья анархическая революция» была именно социальной революцией. Таким образом, если допустить, что Майдан-2 может быть «искренне махновским», - своим основным ориентиром он должен иметь именно социальную революцию. В этом его принципиальное отличие от Майдана-1, преследовавшего смену политического режима. И тогда, раз речь идет о махновщине и ее реинкарнации, надо иметь в виду именно анархическое понимание социальной революции.

Начиная с Бакунина, анархизм придерживается четкого разграничения социальной и политической революции. Политическая революция считалась в основном борьбой за власть, государственным переворотом, сменой одной формы правления на другую. Социальная революция понималась, как глубинное изменение общественного сознания и устройства за пределами политической сферы. Поэтому, из-за глубины преобразований, в ходе социальной революции должна произойти не просто смена режима или политической группы у власти, а смена принудительного управления на самоуправление, то есть ликвидация государства, как общественного института . Причем, анархо-коммунисты, последователи Кропоткина (к которым себя причислял и Махно), добавляли к этому ликвидацию частной собственности. То есть видели на выходе безвластный коммунизм (социализм – вопрос терминологии). Экономика такого свободного общества виделось им в условиях общественного регулирования производства и потребления.

Мне претит такое понимание анархии. Вряд ли подобные идеи близки и идеологам Майдана-2. Да и они абсолютно неосуществимы в современной Украине. Но доказывают ли эти выводы только ложь идеологов «махновского» Майдана или все-таки возможно хотя бы частичное использование подходов, элементов махновской (анархической) социальной революции в деле преобразования украинского общества уже сейчас?

Сразу надо оговориться, что для использования опыта и идей махновщины в сегодняшней Украине, надо, прежде всего не воспринимать их буквально, но исключительно на уровне принципиальных подходов. Сама Декларация РПАУ(м) не была навязчива в форме будущего строя и его экономики, но выражала лишь свою уверенность в них. «Мы глубоко убеждены, что предоставление народу полной возможности свободно выковывать формы своей хозяйственной и общественной жизни естественно и неизбежно приведет к установлению подавляющим трудовым большинством народа социалистических форм общежития. Мы находим, что эти формы могут быть на деле найдены и выкованы лишь самими трудящимися массами, при условии их совершенно свободного и самостоятельного общественно-хозяйственного творчества» .

А, значит, в условиях «свободного выковывания» своей жизни, народ вполне может внести коррективы и в представления идеологов махновщины о будущем экономическом устройстве. Примечательна в этом вопросе позиция достаточно трезвомыслящих екатеринославских меньшевиков, которые в ответ на предложения анархистов о социализации производства возражали, что рабочий класс недостаточно вырос для социализма и нуждается лишь в «здоровом капитализме» . Это вполне ложилось в концепцию «переходного периода» и «свободного выковывания» форм хозяйственной и общественной жизни в махновской республике. Когда, согласно Декларации РПАУ(м), прислушиваясь к рецептам анархистов, граждане слушали и других советчиков и, сравнивая предлагаемые модели, постепенно выстраивали реалии свободного общества.

И еще оговорюсь, что я являюсь эволюционистом и не считаю, какую бы то ни было революцию способной решить сколько-нибудь существенную часть социальных проблем одним ударом. Вряд ли в ходе даже самого принципиального Майдана возможно столь коренная ломка современной системы социального управления, как мечтали Кропоткин и Махно. Такое неоправданное задирание планки ожидаемого результата приводит к быстрому разочарованию революционеров, парализует их способность сопротивляться реакции или оседлавшей их движение политической группе. Но в кропоткинской концепции исторического развития эволюция и революция неразрывно связаны. Эволюция подготавливает революцию, а она, в свою очередь, определяет направление последующей эволюции общества . Таким образом, для открытия пути эволюционному процессу совершенствования общества, часто необходима мощная протестная встряска.

Анархизация общества – объективный процесс развития цивилизации, который совершенно четко прослеживается на примерах современной глобализации и постиндустриальной экономики . Но этот процесс можно катализировать, как созданием анархических и самоуправляющихся организаций, так и социальными всплесками, переводящими центр управления на нижние этажи властной иерархии. Фактически, это будет означать демонтаж властных иерархий, предлагавшийся мной ранее , только теперь, - посредством массового социального протеста. На социальную революцию в анархическом понимании он, естественно, не потянет. Но он вполне может создать единое поле самоорганизации, которое, подобно магнитному полю станет притягивать разрозненные самоуправленческие (анархические) практики, собирать в единое эволюционное движение разобщенные анархические личности. Объединение людей под знаменем социальной революции сплотит и систематизирует эти проявления в целенаправленный поступательный процесс освобождения, разгосударствления, анархической эволюции. В современном политическом лексиконе это аналогично «демократизации общества».

Даже в оранжевой революции, несмотря на все ее политтехнологии, юридические подтасовки и имитацию спонтанности, был большой элемент стихийного анархизма. Не только анархического протеста против преступной власти, но и анархического свободного договора, умения находить общий язык, выявлять сходные интересы и договариваться о принципах. Именно из-за этой способности, выдержки и неожиданного гуманизма простых украинцев с обеих сторон, оранжевая революция осталась бархатной, и не переросла в братоубийственную бойню. Не благодаря, а вопреки противоборствовавшим политическим кланам, готовым порвать друг друга, простые граждане на улицах предотвратили, казавшуюся неизбежной гражданскую войну.

Надо отдать ей должное, оранжевая революция разбудила в украинцах по обе стороны баррикад социальную активность и гражданское самосознание, - определяющие качества именно социальной революции. Никто из них уже не пойдет мерзнуть, тем более лить кровь за нового «доброго царя». Эта гапоновщина умерла вместе с надеждами на режим Ющенко. «Махновский» Майдан должен быть принципиально другим. Не за царя, а за себя. Принципиальный подход махновщины заключался именно в «свободном выковывании», - самостоятельном социальном творчестве непосредственно граждан, а не государства, партий или любых других централизованных благодетелей, прикрывающихся их именем. А раз так, то и реальная социальная революция должна происходить в непосредственном окружении каждого гражданина в ней участвующего, там, где он живет.

На это указывал еще Кропоткин на примере Парижской Коммуны (в большой мере анархического образования) и последовавших за ней подобных попыток в Сент-Этьене, Нарбонне, Барселоне, Картахене и др. «Общинные (коммунальные) восстания были настоящим откровением… отдельные города объявили свою независимость от государства и свое право самим начинать новую жизнь не дожидаясь, пока вся нация с ее отсталыми областями согласиться тоже вступить на новый путь». Эти восстания городов показали, что политической формой социальной революции должна быть Свободная Община. Действуя на благо освобождения не нации или всего человечества, а своей конкретной общины, в ее глубинах анархисты найдут такую силу, «которую они никогда бы не нашли, если б захотели увлечь за собой всю страну со всеми ее частями – отсталыми, враждебными и безразличными» . Свободная Община должна не думать о неких глобальных планах, а производить революцию в своих пределах. Попытку новой реализацию этой идеи можно видеть в махновских Вольных Советах.

Революция 1917 г. (Февраль и Октябрь, - лишь два ее всплеска), безусловно, была спонтанным народным протестом, стихийным анархизмом масс. Достаточно вспомнить, что сама она началась с возмущения хлебных очередей в Питере. Но оседлавшая народный протест «революционная власть» сразу становится могильщиком революции, приводит к ее омертвению и канализации в решения этой власти. Как замечает Аршинов, «так поступила бы всякая политическая партия, ищущая в революции диктатуры и господства в стране» . С этого момента революция уже работает на обустройство власти, а не общества. Так было с большевиками в 1918 г., так же повторилось с оранжевыми в 2005 г. В противоположность неестественному большевистскому омертвлению «народной революции», махновцы предложили совершенно естественную концепцию. Они создали условия для направления стихии народного волнения и борьбы за лучшую жизнь в стихийную же, то есть естественную, самобытную самоорганизацию населения.

Таким образом, глубинная стихия махновщины не в том, что крестьяне жгли поместья, контрразведка вела «черный террор», а пьяный батька палил из пулемета вдоль улицы. Стихия махновщины – в стихийном, самодеятельном, неуправляемом партиями в своих интересах, всеобщем самоуправлении населения. Махновцы точнее, чем большевики поняли смысл общественного строительства социальной революции. Раз люди боролись не за нового «доброго царя», как, ополчение Минина и Пожарского или Майдан-1, а за свободу и справедливость для себя лично, то их главным, определяющим их жизнь управленческим органом должен стать не какой-либо Центральный Комитет, общенациональное правительство, а местный Совет. И обязательно Вольный, то есть суверенный орган самоуправления этих самых конкретных людей, а не абстрактного общества, народа или нации. Стихийный анархизм народного протеста, направленный на созидание, привел к самоорганизации вольного советского строя махновщины.

Чрезвычайно важно и указание Декларации РПАУ(м), о том, что такой Совет создается исключительно, как орган координации всевозможных местных комитетов, союзов, кооперативов, то есть органов низовой самоорганизации населения и вторичен по отношению к их нуждам и мнениям . Истоки этой концепции мы находим у Кропоткина, который считал лишней и вредной монополию центрального городского управления, навязывающего свою волю каждому конкретному горожанину от имени всех горожан. Как единство страны должно достигаться в анархии свободной федерацией общин, так и федеративный принцип вольного объединения кварталов и производственных союзов должен лежать в основе местного самоуправления . Другими словами, анархическая «социальная революция» не является муниципальной революцией в смысле передачи всей полноты распоряжения нашими судьбами от неконтролируемых президента и правительства к аналогичным мэрам и исполкомам. Но она есть толчок к преобразованию государственного «местного самоуправления» в реальное самоуправление территориальных общин.

Для современной Украины махновский выход из замкнутого круга «преступная власть – революция – преступная власть» имеет огромную ценность. Как показал Майдан-1, максимум, на что способна революция в столице – это на политический переворот, смену правящего режима, а чаще, всего лишь смену правящей клики, гримирующей старый режим новыми лицами. Социальная революция возможна только на местах, - именно там, где люди и хотят изменений для себя, а не для власти. Причем, не в одном месте, а повсеместно. Пространство анархических социальных преобразований – территориальные общины. Такую революцию нельзя обкатать в Киеве и в виде государственного закона распространить на провинции. Получится такая же безрезультатная показуха, как оранжевый переворот. Надо не свозить людей из глубинки в столицу, а поднимать их на местах, - за права и свободы их конкретного дома. За самоопределение общин в большинстве общественно-политических вопросов. Майдан-2, если он претендует на статус махновского, должен быть сетевым, распыленным на тысячи мелких «майданчиков», протестных площадок, на которых и центральной власти будет отказано в безоговорочном подчинении, и где будет смещаться или частично приводится в повиновение общине местная бюрократия.

Техническая сторона такого проекта даже в относительно демократической Украине вполне реализуема. При современном глобальном круговороте информации, незачем свозить восставших в одно место (Киев). Достаточно устроить постоянные и принципиальные майданы в некой критической массе городов Украины и обеспечит их бесперебойным освещением в СМИ. Повсеместный протест куда эффектнее и эффективнее, чем штурм столицы. Устроить, например, сеть местных майданов в областных центрах типа «Вольная Одесса», «Вольный Львов», «Вольный Донецк», «Вольный Чернигов» и т.д. Если они будут достаточно продолжительны, настойчивы и неуклонны, им под силу сбросить любой режим. Только надо помнить, что свалить очередной режим и уйти от принуждения власти, - это две большие разницы. Простые граждане, ищущие освобождения посредством революции, выиграют лишь при том условии, что будут понимать майданную часть революции лишь как акт «срыва замка», снятия заслона на пути дальнейших социальных преобразований.

Изменений, производить которые должен не «добрый дядя» в Киеве или даже в их общине, но каждый из граждан сам и в кооперации с себе подобными, налаживая самоуправление вокруг себя. Залог даже начальных анархических преобразований заключается в смещении базового уровня управления из Центра на места. Смещение центра тяжести управления на уровень территориальных общин, - это достойная и достижимая цель для новой бархатной революции. Такая «социальная революция», конечно, не даст анархии или даже постгосударственной системы махновцев. Но она, безусловно, станет окончательным ударом по старой постсоветской авторитарной системе власти. А это уже немало. И только такой Майдан-2 может стать толчком к реальной демократизации украинского общества, настоящему низовому народовластию, как началу переходного периода к свободной Украинской Федерации. Разумеется, федерация – еще не безвластие. Но, согласно выше означенной теории Максимова, вслед за социальной революцией «последует дли¬тельный эволюционный переходный период, в ходе которого власть будет все более и более демократизироваться, распыляться вплоть до полного ее исчезновения» .

Победа таких местных «майданчиков», прежде всего, снимет один из главных украинских вопросов – культурное противостояние. Раз каждая община самоопределяется на основе махновских принципов, ей легче будет прийти к консенсусу в культурно-языковых вопросах, чем нашей стране в целом. Два берега Днепра перестанут изматывать друг друга холодной гражданской войной, навязывая друг другу свою языково-культурную идентичность, ослабляя друг друга на благо геополитических конкурентов Украины. С другой стороны, на почве такого освобождения неизбежно возникнет настоящий «неквасной» патриотизм украинцев (странно слышать от анархиста?), наконец-то идентичный и для Северо-Запада и для Юго-Востока. Его можно назвать «патриотизмом анархии», когда у каждого украинца появятся реальные социальные завоевания и права, добытые им лично, которыми он будет по-настоящему дорожить, которые он захочет защищать. В таком контексте любовь к Украине каждый из нас будет воспринимать в первую очередь, как любовь к добытой свободе, которую будет олицетворять наша общая страна. Богатая своим разнообразием, а не убогая единомыслием. Именно в этом и найдет свою логическую завершенность настоящая украинская идея: и Сечь, и махновщина защищали в первую очередь не какой-то кусок чернозема, а волю, добытую ими.

И, напротив, в отсутствии такой направляющей, «махновский» Майдан выльется в клоунаду под черными знаменами типа Махно-феста, ничего общего, кроме имени с махновщиной не имеющую. Снова выйдет петлюровщина, прикрывающаяся именем батьки для продвижения на Восток. А, значит, снова получится лишь имитация освобождения. Потому что петлюровщина, утыкай ее хоть всю черными флагами, махновщиной все равно не станет. Махновская Декларация октября 1919 г. исчерпывающе определяет отношение движения к этому вопросу. «Говоря о независимости Украины, мы понимаем эту независимость не как независимость национальную, типа петлюровской самостийности, а как независимость социальную и трудовую рабочих и крестьян. Мы заявляем о праве украинского (как и всякого другого) трудового народа на самоопределение не в смысле «самоопределения наций», а в смысле самоопределения трудящихся...» .

Возможно, именно пример интернационального освободительного движения махновщины, наконец, научит искренних украинских искателей свободы не загонять все освобождение в национальную плоскость, а понимать, что освобождение политической нации в целом – есть освобождение ее каждой этнической и, подчеркну, культурной группы в отдельности. Когда Махно говорит о народе, он имеет в виду не националистическое, а анархическое его понимание, - то есть союз свободных самоопределяющихся личностей и их автономных общин. Сегодня, как и 88 лет назад, слова Махно остаются в силе: без свободы и независимости ее народа Украина ничто.

декабрь 2006 г.

_____________________________________
[1] Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России. М. 1994., с. 139-140
[2] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 325
[3] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 357
[4] Ударцев С.Ф. Кропоткин. М. 1989 с. 38
[1] Азаров В. Перспективы анархо-капитализма // http://www.azarov.net/01_Postizhenie/01_Theory/perspektivy.htm
[5] Азаров В. Демонтаж // http://www.azarov.net/01_Postizhenie/01_Theory/de_montazh.htm
[6] Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М. 1990., с. 316-318
[7] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 27
[8] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 325
[9] Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М. 1990., с. 318
[10] Шубин А.В. Проблема «переходного периода» в российской эмигрантской анархической мысли 20-30-х годов // Анархия и власть. М. 1992., с.  101
[11] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., 138